С телефона. Безымянный-1
Жил-был человек.
Человек, как человек. Ничем особенным и не выделялся. С его внешностью можно было безбоязненно и без масок грабить банки и казино, школу и университет закончил хорошо, но все же без отличия, работал в меру: не лентяйничал, но и не перетруждался. Жизнь как жизнь. Только это не жизнь была, а лишь ее отражение.
По утрам неторопливо пил кофе, заедая бутербродом, и, одевшись как можно более аккуратно, уезжал на работу. В обеденный перерыв еде предпочитал общение с коллегами. Вечером насмешливо поглядывал на свою суматошную жену, которая вцепившись в подушку смотрела вечерние новости. Она слишком много знает, чтобы жить спокойно. Если бы он, например, вдруг услышал предупреждение о надвигающемся урагане, то бы максимум его действий ограничился закрытием форточки. А она весь квартал вывезет и в пещерах под землей поселит. Замучаешься потом извиняться перед всеми.
Изо дня в день, из недели в неделю в его жизни ничего не менялось. По будням был утренний кофе, дневная болтовня и работа и вечерние улыбки, прикрываемые салфеткой. По выходным- сон до полудня, вечерние посиделки в пабе.
Он знал поименно любовников жены. И ему было на это плевать. Юношеская страсть, чувства в нем угасли. Почему не развелся? Да потому что так было привычней. Он привык ее видеть по утрам и прятать смешки над ней в салфетку. Это стало чем- то вроде традиции, а еще в детстве родители ему тщательно внушили, что традиции- это вещь чрезвычайно вечная и свято непоколебимая.
Да, этого фанатика обыденности и маньяка во имя серости действительно можно было убить или искоренить только атомной бомбой. Да и то не факт, что вышло бы.
Обычно даже такой сорт людей о чем-то задумывается, поняв всю краткосрочность жизни. Но если бы он поверил в то, что жить ему осталось, скажем, дня два-три, первое, о чем он задумался- это наверняка выбор похоронного бюро, гроба и умственный пересчет средств на все эти махинации. Даже смерть теперь стоит денег. Вторая его мысль- скорее всего, заурядные и не особо охотные мысли по поводу защиты себя. Он не особо заботился о том, чтобы выжить. На этом свете его ничего не держало, да и на тот ничто не тянуло. Его жизнь ему уже порядком поднадоела, но вносить какие-либо поправки он не хотел: либо боялся, либо не видел смысла, а может, и то, и другое.
На его лице не было ни разу грусти. Он обладал типичной английской особенностью- умением запаковывать вину и боль в отдельные, специально приготовленные для этого клетки сознания. Его память всего лишь регистрировала воспоминания. Вспоминая какой-то момент он не радовался и не начинал заполнять клетки сознания, он просто вспоминал. Не думал: верно или нет когда-то он что-то как-то кому-то совершил. Он вытаскивал воспоминание на поверхность, и, не дав ему вздохнуть, тутже топил его в своем болоте памяти.
Вроде серый, как пыль. А потом приглядишься, и становится видно, что даже и пыль не такая серая. Отблески, рефлексы, тени, полутени, рельеф- все это проглядывает, так и выскакивает наружу из невзрачной, казалось бы, серости.
Жил-был человек. Самый обыкновенный человек. Только вот-вот в его жизни что-то должно было измениться.